Тарифы в американской истории
Автор книги «Империя богатства: эпическая история американской экономической мощи». Адаптация лекции, прочитанной в Вашингтоне, округ Колумбия, 6 мая 2025 года в рамках серии лекций AWC Family Foundation.
Пошлины являются одними из старейших налогов по той простой причине, что их легко собирать. Просто отправьте сборщиков налогов и не позволяйте перевозимым товарам двигаться, пока пошлина не будет уплачена. Будучи одной из самых ранних форм налогообложения, неудивительно, что пошлины породили одну из самых ранних форм уклонения от уплаты налогов: контрабанду.
Род-Айленд, с его длинной береговой линией относительно этого района и множеством небольших гаваней, был эпицентром колониальной контрабанды, и он выступал против любых попыток её пресечь. Род-Айленд был первой колонией, которая отказалась от верности Великобритании 4 мая 1776 года, за два месяца до Декларации независимости. Он также был единственным штатом, который не отправил делегатов на Конституционный конвент в Филадельфии в 1787 году, опасаясь, что более сильное федеральное правительство, уполномоченное взимать налоги, подавит контрабанду. И он был последним штатом, ратифицировавшим Конституцию 29 мая 1790 года, более чем через год после того, как федеральное правительство появилось на свет. Тогда он сделал это только под угрозой обложения своего экспорта налогом, как если бы он был из иностранного государства. Когда в 1789 году вступила в силу Конституция, первым делом было выправить катастрофическое финансовое положение страны. Вот почему новый Государственный департамент начал работу всего с пятью сотрудниками, в то время как в Казначействе было 40. Когда Александр Гамильтон стал первым министром финансов страны, он немедленно начал готовить график тарифов, а также акцизов на такие товары, как алкоголь и табак. Конституция запрещает облагать налогом экспорт любого штата, и поэтому американские тарифы всегда налагались только на импорт.
Тарифы Гамильтона, наряду с рефинансированием государственного долга и созданием центрального банка, преобразили американскую финансовую ситуацию. К концу 1790-х годов у США был лучший кредитный рейтинг в Европе, её облигации продавались по цене выше номинала. К 1800 году федеральные доходы, составлявшие всего 3,7 миллиона долларов в 1792 году, почти утроились до 10,8 миллиона долларов. Около 90 процентов этих доходов приходилось на тарифы — соотношение, которое не сильно менялось, за исключением периода Гражданской войны, на протяжении более столетия. Тарифы Гамильтона были введены исключительно с целью повышения доходов. Но, конечно, есть и другое применение тарифов: защита отечественной промышленности от иностранной конкуренции.
В 1789 году, за исключением судостроения, в Америке было мало промышленности, которую нужно было защищать. На своей первой инаугурации Джордж Вашингтон символически осторожно надел костюм из ткани, сотканной в США, а не из ткани, импортируемой из Британии, как в то время почти все высококачественные ткани.
Британия была местом, где существовала промышленная прядильная и ткацкая технология, и Британия была полна решимости сохранить её там. Текстильное оборудование, а также планы для него не могли быть экспортированы, и тем, кто имел опыт в этой отрасли, не разрешалось эмигрировать. Эта проблема (если смотреть с американской точки зрения) была решена с помощью промышленного шпионажа. Сэмюэл Слейтер, который был учеником в текстильной промышленности и имел явный талант к механике, тщательно запомнил необходимые планы для прядильного и ткацкого оборудования и отплыл в Америку, указав себя в качестве батрака в судовой декларации.
В течение года, используя капитал семьи Браун из Род-Айленда (в честь которой назван Университет Брауна), Слейтер запустил прядильную фабрику. Началась американская промышленная революция, а вместе с ней и стремление к протекционистским тарифам. Новая Англия, с её многочисленными чистыми ручьями и реками, обеспечивающими гидроэнергию, вскоре имела процветающую прядильную промышленность, в то время как ткачество поначалу всё ещё осуществлялось дома. Но в 1814 году Фрэнсис Кабот Лоуэлл построил фабрику, которая объединила прядение и ткачество в первую полностью интегрированную ткацкую фабрику в мире.
Закон об эмбарго 1807 года и Закон о запрете сношений 1809 года нарушили импорт британской ткани, а война 1812 года положила ему конец. С почти монополией на американском рынке зарождающаяся текстильная промышленность Новой Англии процветала. Но окончание войны с Британией в 1814 году принесло возобновление британской конкуренции и даже демпинг дешёвой британской ткани на американском рынке. Чтобы защитить свою прибыль, производители ткани Новой Англии во главе с Лоуэллом отправились в Вашингтон и лоббировали введение защитного тарифа.
Защитные тарифы имеют поверхностную правдоподобность, особенно там, где новые отрасли только встают на ноги и ещё не так эффективны, как старые иностранные. Но тарифы, как уже отмечалось, являются налогами, которые в основном платят внутренние потребители, а не иностранные производители. Они также часто позволяют внутренним производителям повышать собственные цены. Несмотря на это, Лоуэлл и его коллеги-производители добились от Конгресса введения тарифа в размере 25 центов за ярд на британскую хлопчатобумажную ткань.
К 1820-м годам американское производство, едва существовавшее в 1789 году, когда вступила в силу Конституция, росло с огромной скоростью. В 1824 году в производстве было занято два миллиона человек — в десять раз больше, чем всего пять лет назад. Но почти всё это производство располагалось в северных штатах. Юг, привязанный к фантастическим прибылям, полученным от производства хлопка после изобретения хлопкоочистительной машины, оставался почти полностью сельскохозяйственным.
Поэтому избиратели Севера всё больше хотели высокого тарифа, чтобы защитить свои отрасли и рабочие места, а избиратели Юга — низкого тарифа, чтобы снизить цены, которые им приходилось платить за промышленные товары. Этот секционный спор привёл к первой экзистенциальной угрозе Союзу. Государственный долг утроился во время войны 1812 года, после чего излишки от тарифов были использованы для его погашения. Действительно, с его быстрорастущим промышленным сектором северные штаты хотели ещё более высоких тарифов на промышленные товары.
В 1828 году, когда новый законопроект о тарифах проходил через Конгресс, политики Юга думали, что у них есть способ победить его. В то время как обширная текстильная промышленность Новой Англии хотела высоких тарифов на промышленные товары, такие как ткани, ей нужно было импортировать такое сырьё, как шерсть, лён для производства полотна и пенька для производства канатов для своей судостроительной промышленности. Конгрессмены Юга ввели высокие тарифы в размере 45 процентов на эти товары в законопроект, надеясь отделить достаточно конгрессменов Новой Англии, чтобы победить его. Их попытка провалилась, законопроект о тарифах был принят, и президент Джон Куинси Адамс подписал его, хотя он знал, что это навредит ему в политическом плане. Юг, всегда экспортировавший острые политические фразы, окрестил его «Тарифом мерзостей», как он известен с тех пор. В ноябре 1832 года, после того как законопроект о тарифах того года не снизил тарифы в достаточной степени, чтобы удовлетворить требования Юга (тарифы на отдельные промышленные товары были снижены с 45 до 35 процентов, а другие остались прежними), законодательный орган Южной Каролины принял Указ об аннулировании, объявив тарифы 1828 и 1832 годов недействительными в пределах границ штата.
Президент Джексон не хотел ничего подобного. Не склонный к сдержанным выражениям, он писал: «Я считаю… право отменять закон Соединённых Штатов, принятое одним штатом, несовместимым с существованием Союза, прямо противоречащим букве Конституции, несанкционированным её духом, несовместимым с каждым принципом, на котором она была основана, и разрушительным для великой цели, для которой она была создана». Джексон пригрозил военными действиями, если это будет необходимо для обеспечения соблюдения федерального закона, и Конгресс уполномочил его использовать. Только компромиссный тариф 1833 года, в котором пошлины должны были быть снижены в течение десяти лет до уровня 1816 года, положил конец кризису, когда Южная Каролина отменила свой указ об аннулировании.
По мере того, как американская промышленность становилась всё более эффективной — во многом благодаря секретному оружию страны, изобретательности янки, — тарифная защита становилась всё менее необходимой, и тарифы в целом имели тенденцию к снижению вплоть до начала Гражданской войны.
С началом войны в 1861 году расходы правительства резко возросли. До обстрела Форта Самтер федеральное правительство тратило около 172 000 долларов в день. К битве при Булл-Ране три месяца спустя одно только военное министерство тратило 1 миллион долларов в день. Хотя большую часть расходов на войну можно было переложить на будущее за счёт продажи облигаций, налоги, включая тарифы, также резко выросли. Также появились новые налоги, такие как первый в стране подоходный налог и гербовый сбор на юридические документы.
Сочетание военного спроса и высоких тарифов вызвало огромный бум в американской промышленности, поскольку новое внутреннее производство заменило иностранный импорт. После войны эта новая отрасль потребовала защиты от иностранной конкуренции, в то время как Юг, всегда выступавший против высоких тарифов, был политически уничтожен.
Также необходимо было выплатить колоссальный долг, накопленный во время войны. Поскольку военные пошлины в основном всё ещё действовали, федеральное правительство имело 28 профицитов подряд между 1866 и 1894 годами, несмотря на серьёзную депрессию с 1873 по 1879 год. Долг в долларовом выражении сократился более чем наполовину между 1866 и 1900 годами, а в процентном отношении к быстрорастущему ВВП он упал гораздо больше.
Но тарифы являются налогом на потребление и, следовательно, сильнее всего падают на бедных, которые должны тратить все свои доходы на покупку предметов первой необходимости. Поэтому росло политическое давление в пользу подоходного налога с богатых, который бы финансировал снижение тарифов. Но в 1895 году Верховный суд постановил, что такой налог неконституционен. Тем временем тарифы снизились лишь незначительно.
В 1899 году судебный спор между Генри Клеем Фриком и Эндрю Карнеги привёл к тому, что огромные прибыли частной компании Carnegie Steel Company стали достоянием общественности. К тому времени Carnegie Steel производила настолько эффективно, что успешно экспортировала свою продукцию как в Великобританию, так и в Германию, где зародилась сталелитейная промышленность. С учётом фактов, вышедших на поверхность, оправдание, что американская промышленность нуждается в защите от более эффективных европейских компаний, начало рушиться. В результате тарифы начали значительно снижаться. Средние тарифы, превышавшие 50 процентов в 1900 году, к 1920 году составляли менее 20 процентов.
Хотя американская промышленность процветала в 1920-х годах, сельскохозяйственный сектор экономики не процветал. Американское сельское хозяйство было чрезвычайно прибыльным во время Первой мировой войны благодаря резкому спаду европейского производства, когда фермеры ушли на войну, а также блокаде Османской империей экспорта пшеницы из России, который был крупнейшим в мире в 1913 году. Мир быстро остановил это сельскохозяйственное процветание, а засуха на американском Среднем Западе усугубила ситуацию. Сельские банки начали терпеть крах со средней скоростью 500 в год в течение 20-х годов. Хуже того, быстрое распространение автомобилей и тракторов привело к тому, что всё больше и больше земель, которые были отведены под кормовые культуры — около одной трети от общей площади обрабатываемых земель в 1900 году — стали использоваться для производства продовольствия для людей, что резко снизило цены.
В 1928 году кандидат в президенты Герберт Гувер обещал фермерам защитный тариф на сельскохозяйственную продукцию. Но к тому времени, как Гувер стал президентом и законопроект был рассмотрен в Конгрессе, произошёл крах Уолл-стрит, и экономика вступила в рецессию. Результатом стало безумие особых интересов. Отрасли и целые экономические секторы искали защиты в замедляющейся экономике, и Конгресс согласился. Даже производители надгробий получили защитный тариф.
Результатом, названным тарифом Смута — Хоули по имени его главных спонсоров в Сенате и Палате представителей, стало повышение тарифа на 20 000 импортируемых товаров. Это был самый высокий тариф в истории Америки. Экономисты были потрясены, и более тысячи человек подписали петицию с просьбой к Гуверу наложить вето на законопроект. Томас Ламонт, старший партнёр JP Morgan and Company, написал: «Я почти встал на колени, чтобы умолять Герберта Гувера наложить вето на глупый тариф Хоули — Смута. Этот закон усилил национализм во всём мире». Ламонт был прав. Иностранные страны быстро возвели собственные тарифные стены до беспрецедентных высот, и мировая торговля рухнула. В 1929 году она составила около 36 миллиардов долларов. К 1932 году мировая торговля составила всего 12 миллиардов долларов, что на треть меньше. Американский экспорт в 1929 году составил 5,241 миллиарда долларов. Три года спустя он упал до 1,161 миллиарда долларов, что на 78 процентов меньше. В постоянном долларовом выражении американский экспорт был ниже, чем в 1896 году, когда экономика составляла одну пятую от размера. Принятый Конгрессом тариф Смута — Хоули, поддержание Федеральной резервной системой высоких процентных ставок с целью защиты золотого стандарта и попытка администрации Гувера сбалансировать бюджет в 1932 году за счёт резкого повышения налогов — вот три серьёзные ошибки государственной политики, которые превратили обычный крах фондового рынка и рецессию в Великую депрессию.
Во время Второй мировой войны промышленные базы Германии и Японии были уничтожены, а промышленные базы других великих держав, за исключением США, серьёзно пострадали. В редком примере в истории внешней политики просвещённого эгоизма восстановление их экономик было приоритетом для США. Намерение состояло в том, чтобы восстановить процветание в этих опустошённых странах и, таким образом, сделать их менее восприимчивыми к советской агрессии, которая уже захватила большую часть Восточной Европы. Возрождение мировой торговли было важным компонентом этого. В 1947 году 23 страны встретились в Женеве, Швейцария, и заключили Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ). Признавая, насколько контрпродуктивной была торговая политика «разори соседа» 1930-х годов, преамбула призывала к «существенному сокращению тарифов и других торговых барьеров и отмене преференций на взаимной и взаимовыгодной основе». «Другие торговые барьеры» включали квоты, импортные и экспортные лицензии, внутренние налоговые льготы на экспорт и прямые субсидии.
В первом раунде переговоров ГАТТ было снижено 45 000 тарифов, что повлияло на годовой объём мировой торговли примерно на 10 миллиардов долларов. Последующие раунды, всего восемь — последний всё ещё продолжается, — последовали по мере того, как всё больше стран присоединялись к ГАТТ. Каждый раунд сопровождался дальнейшим снижением тарифов и торговых барьеров. В 1995 году ГАТТ превратилось во Всемирную торговую организацию (ВТО). В 1999 году коммунистический Китай, который пережил взрывной экономический рост после смерти Мао Цзэдуна в 1976 году, был принят в ВТО. Была надежда, что, получив разрешение вступить в клуб, Китай будет следовать правилам. Но этого не произошло. Он был виновен в массовой краже интеллектуальной собственности, а также в другой гнусной торговой политике, поскольку сделал экспорт центральным элементом своей экономики. ГАТТ, возможно, был самым успешным дипломатическим усилием в мировой истории. Как уже отмечалось, в 1932 году объём мировой торговли составил 12 миллиардов долларов. К 2023 году он вырос до 23 триллионов долларов. Другими словами, объём мировой торговли в постоянных долларах увеличился более чем в 80 раз за 80 лет. Чтобы увидеть пример того, насколько это изменило мир, посмотрите на этикетки на вашей одежде. В 1947 году её в основном шили в швейном районе Манхэттена и других подобных центрах американской швейной промышленности. Сегодня её производят в таких местах, как Бангладеш, Никарагуа и Камбоджа. Эти страны имеют большое сравнительное преимущество в производстве одежды, которое является трудоёмким, но не капиталоёмким, благодаря их очень низким затратам на полуквалифицированную рабочую силу. И хотя заработная плата в этих странах очень низкая по сравнению с американской даже сегодня, она намного больше, чем то, что эти люди зарабатывали два поколения назад. В 1950 году, по данным Всемирного банка, 62,12 процента населения мира жили в крайней нищете. В 2017 году этот процент снизился до 9,18 процента. Никогда в истории человечества бедность не падала так быстро. Немалую часть этого триумфа составило снижение торговых барьеров, прежде всего тарифов. Конечно, не весь этот огромный рост мировой торговли обусловлен ГАТТ. Одним из самых важных, хотя, возможно, и наименее захватывающих изобретений XX века был контейнер для перевозки. Он не только значительно сократил время оборота, поскольку суда можно было загружать и разгружать гораздо быстрее, но и почти полностью устранил огромное воровство на причалах, которое было хронической проблемой во всех крупных портах мира.
Одним из положений, согласованных США на ранних переговорах по ГАТТ после Второй мировой войны, были дифференцированные тарифы: США снизили свои тарифы больше, чем их торговые партнёры. Опять же, целью этого было ускорить экономическое восстановление союзников и бывших врагов, которые пострадали от опустошения во время войны. Но Вторая мировая война закончилась уже 80 лет назад. Экономическое восстановление Западной Европы и Дальнего Востока давно уже завершилось. Тем не менее дифференцированные тарифы во многих случаях всё ещё существуют.
Например, в США действует тариф в 2,5 процента на импортируемые из Германии автомобили, в то время как в Германии действует тариф в 10 процентов на американские автомобили. Кроме того, налог на добавленную стоимость в Германии не взимается с экспорта, но взимается с импорта. В результате, в то время как логотипы Mercedes-Benz, BMW и Volkswagen можно увидеть на всех американских дорогах, логотипы Ford и General Motors в Германии встречаются редко. А Китай, как уже отмечалось, гораздо хуже — он является мировым исключением с точки зрения его гнусной торговой политики.
Президент Трамп хочет уравнять шансы. Чтобы сделать это, он начал то, что некоторые называют торговой войной, а другие называют величайшим примером «искусства сделки» в истории. Нам придётся подождать и посмотреть, чем это закончится.
Комментарии (0)