«Правый» драйв большевизма

Кто из нас, живших в СССР, не помнит ленинской статьи о трех источниках, трех составных частях марксизма? Напомним, что по мысли вождя мирового пролетариата марксизм вобрал в себя самые передовые идеи из немецкой классической философии, английской политэкономии и утопического социализма. Из немецкой классики было заимствовано учение о диалектическом развитии, из английской политэкономии — теория стоимости, а из утопического социализма – критика капитализма и идея классовой борьбы.

Почему мы вспомнили об этом сейчас? Как ни странно, но это актуально, и даже более актуально, чем было во времена Ленина. К сожалению, в наше время социализм – по понятной причине — устойчиво ассоциируют именно с марксизмом. Мало того, по умолчанию марксизм признается чуть ли не высшей формой социализма, неким его предельным развитием.

Понятно, что такие почетные лавры полностью совпадают с тезисами советской пропаганды, прямо вытекающей из ленинской апологии марксизма как «всесильного учения». Как ни странно, на это ведутся даже ярые антикоммунисты, для которых социализм неизменно сопрягается с Марксом и Лениным. Другие вариации социализма как будто не имеют принципиального значения, поскольку в нашем восприятии все они меркнут перед марксизмом как «высшей формой».

А ведь если вдуматься, то в учении Маркса (с подачи самого Ленин) социалистическая компонента составляет лишь одну треть. Но именно ей придают решающее значение, закрывая глаза рукой на чисто «буржуазные» компоненты марксизма. Конечно, речь идет о теории, но поскольку она наглядно воплощалась в практику, мы сегодня в состоянии деть ей оценку не только на основании кабинетных рассуждений, но и по вполне конкретным историческим плодам. Причем речь идет не только о Советском Союзе, но также и о коммунистическом Китае, который сегодня на равных конкурирует с ведущими экономиками Запада. И что самое показательное: ни одному истинному леваку, ненавидящему буржуазный уклад всеми фибрами души, не придет в голову рассматривать нынешний Китай (а равно и поздний СССР) как наглядное и сущностное воплощение социалистического идеала. В современной Швеции леваки видят куда больше социализма, чем в Китае с его компартией, красным флагом, красными пионерскими галстуками и вполне себе социалистической школьной программой, где до сих пор фигурируют труды Ленина и (да-да) Сталина!

В том-то и дело, что марксизм в отдельных своих аспектах генетически связан с духом буржуазности, на чем советская пропаганда старалась не заострять внимания. Тот, кто изучал историю западного капитализма не по советским учебникам, прекрасно понимает, о чем идет речь. Суть этой буржуазности прекрасно выражена в одной из парадных фраз дорогого Леонида Ильича: «Нам раскачиваться некогда – делом надо заниматься!». Деловитость и практицизм – вот те качества, которые большевики с первых пятилеток начали вдалбливать в головы советских граждан, в большинстве своем – потомков набожных патриархальных крестьян. Да, эти качества истолковывались исключительно в коллективистском ключе, однако сами по себе они являлись главным атрибутом капиталистической модернизации, пришедшей на смену традиционному укладу. То есть марксизм попытался придать этой капиталистической трансформации социалистический окрас, видя в том БОЛЕЕ ЭФФЕКТИВНЫЙ способ радикального «переформатирования» традиционного уклада, освященного ортодоксальной религией. Если в «нормальном» капитализме деловые качества трактуются как особое «природное» преимущество достаточно ограниченной группы людей (что вполне согласуется с так называемой «протестантской этикой» капитализма), то последователи Маркса намеревались сделать «деловыми» буквально ВСЕХ. По сути, то, что произошло в послереволюционной России, являлось целенаправленной и хорошо организованной «ускоренной» модернизацией, где под раздачу попали, прежде всего, основные столпы традиционного патриархального уклада: освещенная религией монархия, мужское доминирование в семье, религиозное ритуальное расточительство, поддержка кровнородственных связей, стабильное воспроизводство укоренившихся бытовых отношений и т.д.  

В общем, большевики отрыто подняли флаг тотальной промышленной модернизации, превратив ее в главный смысл существования советского общества. Как гласил лозунг первых пятилеток: «Трудовые будни – наши праздники!». Этот лозунг – квинтэссенция социализма большевистского образца. По сути, советскому человеку навязывали добродетели пуританской этики, правда – без религии и в коллективистском ключе. Тем не менее, сами добродетели были прямо скопированы с первых буржуа, демонстрировавших жизнь «по-новому» в морально разлагающейся среде времен Абсолютизма. В идеале советский человек должен был демонстрировать трудолюбие, бережливость, усердие, отсутствие вредных привычек, а также (что очень важно) — непрерывное стремление к самосовершенствованию через получение новых знаний и развития трудовых навыков. Тяга к знаниям поощрялась, а равно и социальная мобильность (непременное условие модернизации). Напомним, что наука и техника в СССР воспевались, а так называемый «человек труда» изображался советской пропагандой как совершенно сознательная и рациональная личность.

В условиях советских трудовых будней вся жизнь миллионов трудящихся отражалась в показателях непрерывного экономического роста – еще одна сугубо «буржуазная» компонента. Смысл жизни через скучные цифры постоянно растущих надоев молока, выплавки стали, сбора хлеба, добычи угля, выпуске машин. Этими цифрами забивали головы советских людей прямо со школьной скамьи и потом они сопровождали их до самой смерти. Вся наша жизнь укладывалась в эти сухие цифры, схемы и графики. Казалось бы, при чем здесь капитализм? Но ведь и жизнь ранних буржуа также была постоянно наполнена аналогичными показателями и, кстати, зачастую в ней совершенно отсутствовала роскошь, праздность и увеселения. Сплошные трудовые будни и непрерывный поток цифр как отражение результата этих трудовых будней.

Понятно, что в коллективистском контексте смысл предпринимательской активности полностью искажается, и в этом, как было сказано выше, есть одна из особенностей марксизма. Но, еще раз подчеркнем, что сами добродетели, навязываемые советским «трудящимся», заимствованы как раз оттуда. Здесь, в каком-то смысле, много чего было вполне себе «по-американски». Разница только в том, что в Америке ходили истории об обычных людях, ставших миллионерами, а в СССР тиражировались истории о простых трудягах, ставших директорами заводов или сумевших попасть в ряды крупных партийных чиновников. Собственно, сами советские генсеки были живым примером советской социальной мобильности, поскольку поголовно вышли из простонародья.

Еще один принципиально важный момент. Само советское руководство на протяжении своего существования последовательно гасило всякие проявления крайней левизны, негласно дрейфуя вправо в вопросах общественной морали. Напомним, что разгул левизны пришелся на 1920-е годы. Оно и понятно: революционные преобразования всколыхнули и оживили массы левацки настроенной молодежи. Сексуальное раскрепощение, отрицание патриархальных устоев, борьба с академизмом в искусстве, смелые эксперименты в различных областях жизни – всё это очень притягательно для леваков, независимо от того, насколько серьезно они разбирались в учении Маркса-Энгельса.

Еще раз напомню, что левизна не исчерпывается марксизмом, и как мы говорили в самом начале, марксизм не является крайним воплощением левизны. Скорее, наоборот. Поэтому левацкие настроения в послереволюционной России подпитывались отнюдь не учением Маркса. Но в партийном руководстве тон задавали «последовательные» марксисты, искренне нацеленные на всеобъемлющую промышленную модернизацию (без которой, как они считали, невозможно построение коммунизма в принципе). Промышленная модернизация, в свою очередь, требовала многомиллионной армии дисциплинированных и квалифицированных работников индустриальной сферы. Иными словами, советской власти необходимо было сформировать «сознательную» молодежь, способную с пуританским смирением посвятить себя трудовым будням, последовательно приобщаясь при этом к достижениям научно-технического прогресса.

Такой «сознательный» работник не имел ничего общего с типичным леваком, в большей степени живущим под влиянием спонтанных эмоций, нежели под влиянием рационального плана. Толпы леваков хороши для разрушения устоев, но для созидания чего-то великого вам непременно придется сделать крен вправо. Хотя бы по части основных норм общественной морали. Поэтому необходимый большевикам «сознательный» работник не мог быть леваком по определению. Нет, в теории он обязан был разделять веру в перманентную классовую борьбу с «угнетателями», обязан был быть интернационалистом и коллективистом, но на практике – в быту и на производстве – от него требовали поистине пуританской сдержанности. Поощрялось все то, что способствовало трудовой дисциплине и профессиональному росту, и всячески порицалось то, что этому препятствовало – расслабленность, разгильдяйство, половая распущенность, праздность, любовь к роскоши и увеселениям. По большому недоразумению, а точнее – по совершенно намеренному искажению, именно последнее советская пропаганда сопрягла с «капитализмом». Тогда как на самом деле капитализму в полной мере соответствуют как раз те качества, которые советская пропаганда и вся система воспитания пыталась взрастить в советском человеке.

Мы не будем сейчас обсуждать, насколько удачно советская власть воспитывала и прививала эту самую «сознательность» подрастающему поколению. Речь идет о том, на что ставился расчет В ИДЕАЛЕ. Реальная жизнь, естественно, с трудом вписывается в те рамки, которые для нее определяют политики. Однако нам здесь важно учесть, к чему стремились советские руководители, исходя из своих планов и стратегий. Дрейф вправо наметил еще товарищ Ленин, когда порицал некоторых соратников за лояльное отношение к сексуальной распущенности первых комсомольцев. Товарищ Сталин определил основные принципы общественной морали уже более наглядно, если не сказать – «весомо, грубо, зримо».  Так, собственно, появилось то самое «облико морале» советского человека, поражавшее нас своим нравственным ригоризмом в типично пуританском духе.

Мы следовали этому облику более полувека, ища его антипод не где-нибудь, а именно на буржуазном Западе. Во всяком случае, такие указания давала советская пропаганда, изображая западное общество как главный источник соблазнов, способных подорвать наши «пуританские» нравственные устои. К сожалению, представление о сущности капитализма многие из нас подчерпнули как раз из советской пропаганды, даже не отдавая себе отчета в том, что весь этот комплекс «буржуазных» соблазнов имеет выраженную левацкую природу, и, по большому счету, как раз подрывает нравственные основы западного капитализма. Свободная любовь, рок-н-ролл и марихуана – стопроцентно левацкое поветрие, способное пошатнуть любой порядок, включая и буржуазные моральные устои. Советская пропаганда, конечно же, искажала реальное положение дел, разоблачая всё это как «пороки капиталистического общества», с которыми на том же самом Западе отчаянно боролись ярые охранители этих самых буржуазных моральных устоев.

Внесу здесь необходимое уточнение. Согласно учению Вернера Зомбарта, типичный представитель классического капитализма неизменно сочетает страсть к наживе с такими «мещанскими добродетелями», как трудолюбие и бережливость. Именно при сочетании указанных качеств и возникает капитализм как социокультурный феномен, детально разобранный в соответствующей (немарксистской) литературе. Одна страсть к наживе не порождает капитализма, равно как и упомянутые добродетели не порождают его без страсти к наживе. Советская пропаганда фокусировала внимание как раз на страсти к наживе как на порочной наклонности буржуазного общества. В советском варианте эту страсть заменили служением долгу, вытекающим из психологической одержимости адептов коммунизма (это именно то, что принято было называть революционным энтузиазмом).

Что касается «мещанских добродетелей», то их, как мы сказали выше, старательно прививали советским людям, но делая вид, будто к капитализму они не только не имеют никакого отношения, но и прямо ему противоречат. Как мы понимаем, по данному пункту советская пропаганда вводила советских граждан в заблуждение. Тот «капитализм», который изображался в пропагандистской литературе, был не более чем карикатурой. Но парадоксальным образом именно этот карикатурный «капитализм» стал идеалом для ниспровергателей социализма в лице российской прозападной оппозиции, откуда и вышли наши печально знаменитые реформаторы. И самое интересное, что острие борьбы с «совком» было сосредоточено на уничтожении этого самого пуританского «облика морале». Подчеркиваю, что борьба за рыночные капиталистические отношения в нашей новейшей истории сопровождалась последовательным уничтожением «мещанских добродетелей», лежащих в основе «нормального» западного капитализма.

Понятно, что все это осуществлялось в пику советской пропаганде, но в том-то и заключается трагизм ситуации, что инициаторы «свержения совка» осознавали феномен капитализма на уровне той же пропаганды. Их невежество в этих вопросах создало дополнительную путаницу относительно трактовки правого политического курса. По мысли новоявленных борцов за западные ценности, достаточно было признать законность частной собственности, как ты сразу же становился «правым». По сути, таким путем была реабилитирована страсть к наживе. Но вот то, что в данной трактовке капитализма она уже никак не спрягалась с «мещанскими добродетелями», никого совершенно не смущало.

В итоге опять произошла странная инверсия. Если в большевизме обнаруживалась скрытая правая компонента в виде «мещанских добродетелей», то в рыночной постсоветской России формально «правые» политические движения тиражировали левацкую идеологию, ориентируясь на современный Запад. Тут вам и сексуальная свобода, и ЛГБТ-повестка, и лояльное отношение к инородцам и извращенцам, и прочая «толерантность» и «политкорректность». То, что немалая часть российских западников открыто присягает указанным ценностям, хорошо известно. Как известно и то, что некоторые из них сегодня искренне негодуют по поводу прихода Трампа с его «правой повесткой» и апелляцией к тем ценностям, которыми столетиями жила «глубинная» — пуританская по духу – Америка. Получается, что главными разрушителями «совка» оказались типичные (по психологии) леваки. Собственно, удивляться тут не приходится, поскольку (как мы сказали выше) именно леваки особо хороши в разрушительных действиях.

Весь трагизм нынешнего российского капитализма как раз выражается в его «гибридном» характере. Фактически, он лишен глубоких этических основ, тем более что эти основы продолжают ассоциироваться в советским периодом и властью большевиков. Собственно, именно так возник образ «нового русского», одержимого страстью к наживе, но напрочь лишенного «мещанских добродетелей». Как раз по этой причине его отношение к богатству мало чем отличается от того, что нам демонстрируют представители криминального мира (а ведь именно их упомянутый выше Зомбарт противопоставлял первым буржуа). Отметим, что этот криминальный имидж нынешнего «капитализма» является его самым слабым звеном, поскольку дает козыри его разоблачителям из числа современных марксистов. Во всяком случае, у них появляется хороший повод использовать для своей аудитории один известный аргумент: мол, говорили мы вам, что нет такого преступления, на которое капиталист не пойдет ради наживы. Именно так в общественном сознании укрепляется уверенность в том, что все богатые предприниматели – сплошь «мошенники», «жулики», «воры» и «бандиты».

Самое печальное, что российские богатеи зачастую делают всё возможное, чтобы на практике подтвердить правоту вчерашней советской пропаганды. Прежде всего это выражается как в демонстрации роскоши, так и в наличии разных дорогих увеселительных заведений, эскорт-услуг и тому подобного. То есть основной массе населения как будто дают понять, что жизнь успешных людей – сплошной праздник шика, кутежа, веселья и низменных развлечений. Интересно, что внешность некоторых российских олигархов как будто шагнула из советских карикатур и плакатов, где изображались злобные и жадные «капиталисты». И их поведение, надо сказать, под стать их внешности.

А теперь, для уяснения сути, сравните этот облик с плакатным обликом «сознательных» советских людей. «Сознательные» советские люди выглядели на плакатах так, будто их срисовали с Джей Ди Вэнса или Марко Рубио – нынешних правых борцов за традиционные американские ценности, бросивших вызов левацким поветриям. Собственно, в США похожие образы мелькали на рекламных буклетах 1940-50-х годов, где изображалась счастливая белая американская семья. Этакие аккуратные «правильные мальчики» — честные, вежливые и трудолюбивые, лишенные дурных привычек, не склонные к пьянству и разврату. В СССР этот образ «правильного мальчика» довели в итоге до полного гротеска, из-за чего он стал совершенно фальшивым и начал вызывать отторжение. Как мы понимаем, это был идеал. Но проблема заключалась в том, что в реальной жизни ему мало кто соответствовал. В этом уже была трагедия советской власти, которая со временем настолько обособилась от общества, что начала путать собственную пропаганду с реальностью. Тем не менее, ее этические ориентиры были весьма характерные. И здесь матерые советские номенклатурщики вполне могли подписаться под некоторыми высказываниями господина Ди Вэнса, где он укоряет европейцев за утрату нравственных основ. В данном случае он разоблачает как раз то, что на протяжении нескольких десятилетий разоблачала советская пропаганда, называя это «пороками капитализма».

Лично мне непонятно, почему критики советской эпохи не придают серьезного значения именно этому аспекту тогдашней действительности. А ведь он имел первостепенное значение, и как раз много дает для понимания того, чем на самом деле был для нас большевистский социальный эксперимент. По существу, большевистский вариант социализма совместил чисто левую идеологию интернационализма, коллективизма и классовой борьбы с определенным набором «правых» ценностей и добродетелей, доставшихся от «классического» протестантского капитализма. Надо сказать, что как раз эта «буржуазная» компонента во многом позволила большевикам не только одержать победу в революционной схватке, но и в течение десятилетий конкурировать с ведущими экономиками Запада.

Говоря по простому, советский социальный эксперимент был настолько успешен, насколько он был «правым», насколько он оказался способным загасить или преодолеть левацкие импульсы, по сути – наступая «на горло собственной песне». Его «гибридный» характер совершенно очевиден и присутствует уже в самом марксистском учении. Будь большевики последовательными леваками, им бы вряд ли удалось совместить свой левацкий революционный настрой со ставкой на «правильных мальчиков и девочек», столь востребованных в народном хозяйстве. Богемный и бунтарский дух левизны трудно соединить с «мещанскими добродетелями». Для леваков как раз послушные и трудолюбивые обыватели являются главным объектом презрения и глумления, а вместе с ними – все официальные установления, весь узаконенный порядок, который современные французские леваки емко обозначили словом «Система».

В Советском Союзе парадоксальным образом соединили левацкую фразеологию с массовым воспитанием преданности этой самой «Системе», в результате чего наш социалистический эксперимент также носил «гибридный характер». Вопреки заявлениям относительно ужасов советского тоталитаризма, надо понимать, что он не являлся предельным воплощением социалистических преобразований. Конечным пунктом для большевиков на этом направлении стали: насаждение атеистического мировоззрения, централизация власти и создание плановой экономики. Но параллельно они вернули патриотическое воспитание, традиционные семейные ценности, академическое искусство, классическое образование, классическое искусство, классическую литературу ну и, конечное же, сделали ставку на воспитание «сознательной» личности в «правом» стиле (за исключением религиозности). Как мы понимаем, при последовательном воплощении левацкой стратегии вся эта традиционная семья, весь этот академизм с классикой, вся эта система образования должны были отправиться в утиль как источник «насилия» на личностью. Причем, отправиться в утиль навсегда. В этом плане любой убежденный левак с полным правом может обвинить большевиков в непоследовательности, в остановке революционного движения (и такие упреки мели место).  

Конечно, эту остановку по расшатыванию основ «Системы» легко объяснить тактическими соображениями. В конце концов, даже Ленину пришлось вводить НЭП, а Сталин во время войны даже начал открывать православные храмы. Но как бы то ни было, какие бы мотивы мы ни приписывали советскому руководству в таких делах, это не отменяет «гибридного» характера большевистского социализма. Какие бы кульбиты ни совершали руководители СССР, как бы они ни трепыхались в своих нарочитых попытках «построить коммунизм», все их усилия в конечном счете свелись к лозунгу «догнать и перегнать Америку!». Именно сытая буржуазная Америка и стала в итоге основным ориентиром, по которому в Советском Союзе начали оценивать свои «великие» экономические свершения.

По большому счету, уже первые планы экономического развития разворачивали страну на путь соревнования со странами Запада. Конечно, всё это происходило под разговоры о строительстве коммунизма, о победе мировой революции и т.д. Но сути дела все эти лозунги не меняют – для успешного воплощения любых экономических проектов требовался, выражаясь по-современному, грамотный менеджмент. А вдобавок ко всему – исправно работающая система подготовки кадров, система образования, научные организации, проектные учреждения и тому подобное. Как мы знаем, большевикам пришлось всерьез заниматься ликбезом и созданием собственной высшей школы. Параллельно выстраивалось научно-техническое просвещение будущих «трудящихся», велась воспитательная работа с детьми и молодежью.

Каком бы левацким фантазиям ни предавались отдельные советские руководители, но вот эти прозаические вещи требовали от них психологической адекватности, грамотности и, главное, — рациональности. В этом также просматривается «дрейф вправо», который в принципе необходим для любой созидательной деятельности. Возможно, что в самом начале первых пятилеток, когда первая в мире «Страна Советов» бросила вызов капиталистическому Западу, в советском руководстве царила уверенность в том (исходя из логики «всесильного» марксистского учения), что плановая экономика покажет более высокую эффективность, а значит, победа в глобальном экономическом соревновании будет не за горами.

Окрыляла ли тогдашних руководителей искренняя вера в коммунизм или только вот это предвкушение грядущей победы над Западом, гадать не будем. Да это уже и не важно. Важно то, что постепенно реальная экономическая жизнь всё больше и больше отдалялась от красивых утопических идеалов, в то время как «догнать и перегнать Америку!» превращалось в реальную и очень актуальную задачу. В конце концов это вылилось в то, что в головах советских людей мечта о коммунизме напрочь заменилась типично «американской мечтой». Ближе к 1980-м годам практически любой советский обыватель связывал высшие блага с собственным домом, автомобилем, модными шмотками, качественной радиоаппаратурой и вкусной едой. С этими запросами мы и подошли к рыночным реформам, которые при таком раскладе напрашивались вполне логически.

На первый взгляд, всё как будто вернулось на круги своя: большевизм растворился, самоликвидировался, буржуазные принципы возобладали и теперь – полный вперед к капиталистическому процветанию! Именно так у нас рассуждают российские «правые». По их представлениям, достаточно пошатнуть тоталитарную систему и ввести рыночные отношения, и вот перед вами сразу же открывается прямая дорога к капитализму. Но так ли всё просто?

Еще раз подчеркну, что такие представления характерны для людей, изучавших капитализм по советским пропагандистским плакатам. Как я уже сказал выше, нравственной основой «классического» западного капитализма (как раз и заложившего экономический фундамент нынешнего процветания западных стран) являются так называемые «мещанские добродетели». Они имеют довольно простую экономическую формулу: созидай больше, чем потребляй. Этому как раз способствует трудолюбие, совмещенное с бережливостью. В классическом буржуазном измерении добродетельный человек не склонен к показной роскоши и мотовству. Он предельно умерен в своих материальных запросах, а часть прибыли пускает обратно в дело и на благотворительность. Вот вам и основа для роста общественного процветания.

По сути, большевики также воплощали эту формулу, только через использование политических инструментов – банально ограничивая потребление людей, а свободные средства централизованно направляя на производственные цели или на «благотворительность» в виде щедрой материальной поддержки «дружеских» стран и народов. Об эффективности такой политики говорить не будем. Здесь важно учесть, что советские граждане затягивали пояса не столько по доброй воле, сколько по объективным причинам. Естественно, советская пропаганда всячески восхваляла социалистическую жертвенность, но одними моральными стимулами добиться этого было невозможно. Поэтому, не полагаясь на одну лишь пропаганду, советская власть намеренно создавала для людей такие условия, когда им было совсем «не до жиру». На тактическом отрезке властям это было выгодно, но стратегически они оказались в проигрыше. И самым уязвимым местом здесь было навязанное обществу материалистическое мировоззрение, от которого советская власть не могла отказаться по чисто идеологическим причинам (что было самым выраженным левацким компонентом марксизма).

Подчеркиваю, что большевизм похоронила именно та идея, которую он поставил во главу угла своей мировоззренческой модели. Коль вы принципиально ограничиваете бытие человека физическим существованием, то вы получаете в итоге несколько неизбежных следствий. Главные из них – имморализм и гедонизм. То есть в первом случае речь идет об отрицании принятых в обществе нравственных ограничений – вплоть до отрицания ценности самой общественной морали. Во втором случае речь идет о получении земных наслаждений как основного смысла жизни. Как мы понимаем, и то, и друге совершенно несовместимо как с «мещанскими добродетелями», так и с революционным пафосом самоотверженной борьбы за «светлый мир».

Понятно, что на пике социальных потрясений, когда немалая часть общества находится в состоянии повышенной аффектации, мы можем получить массу примеров самоотречения, даже среди убежденных материалистов и борцов с религией. Но в условиях мирного «созидательного труда» (о чем любила рассуждать советская пропаганда) рассудительные граждане, совершенно лишенные религиозных взглядов на мир, вряд ли отринут мысль о личном обогащении или начнут вдохновляться примером Павки Корчагина. Все эти «мещанские добродетели» и революционный пафос мигом потеряют для них всякий смысл. Причина проста – этот смысл обретается только в религиозном контексте, и никак иначе.

Кстати, такие русские мыслители, как Достоевский, Лев Тихомиров и Иван Ильин еще до революции точно предсказали всю динамику развития «социалистического строительства», ежели оно будет замешано на атеизме и материализме. Собственно, всё так и вышло. «Правый» драйв большевиков и в самом деле оказался тактической уступкой объективным обстоятельствам и потому, не имея серьезного фундамента, он оказался скоротечным. А ведь именно благодаря ему, как мы сказали выше, большевики сумели одержат победу и долгое время конкурировать с ведущими западными странами.

И напоследок кое-что для «закрепления темы». Если внимательно присмотреться к социалистическому опыту Китая, то развитие этого социального эксперимента происходит в той же логике. Там мы обнаруживаем даже еще более сильный «правый» драйв (вплоть до отмены колхозного строя), позволивший этой стране бросить вызов западным экономикам. Отметим, что китайские трудяги – подлинное воплощение «мещанских добродетелей», в чем эта страна – на данном этапе – имеет явные преимущества перед Западом, где уже вовсю происходит деградация буржуазных устоев. Несмотря на это, Китай на длинном отрезке пожнет те же плоды – имморализм и гедонизм, которые наверняка охватят представителей китайской элиты, а потом неизбежно перекочуют в мозги миллионов простых трудяг. Материализм и здесь окажет свое токсическое воздействие на сознание.

То же самое, как я полагаю, можно будет адресовать и Северной Корее. Впрочем, это еще не повод борцам с коммунизмом потирать руки, поскольку западное общество, как я сказал, находится сейчас далеко не в самой лучшей форме. И пока неизвестно, к чему приведут всплески левацких настроений в странах Европы и в США. Со времен Маркса и Ленина здесь много чего поменялось. Совсем не исключено, что Запад уже прошел пик своего развития. Впрочем, это уже несколько другая тема, к которой мы еще вернемся